Жить «здесь и сейчас»: зачем это нужно?
Психологи и философы уверяют нас, что «тут и на данный момент» — принципиальный актуальный принцип. Находиться в текущем моменте, практиковать осознанность, быть в контакте с собой, иными людьми и миром… Меж тем нередко мы смотрим как раз оборотное: мысли блуждают непонятно где, а деяния совершаются «на автопилоте». Вы наверное ловили себя на том, что скользили очами по страничке, но не соображали ни слова из прочитанного, либо ели, не ощущая вкуса еды.
И хотя мысль жить в реальном смотрится очень симпатичной, похоже, достигнуть этого состояния тяжело?
«Совсем нет, — возражает гештальт-терапевт Галина Каменецкая. — Во-1-х, это состояние переживают все малыши, а те, у кого были принимающие предки, сохраняют эту способность на всю жизнь. Во-2-х, мы время от времени переживаем его без всяких усилий, к примеру, при встрече с близким по духу человеком либо произведением искусства — мы узнаем это переживание как захватывающее чувство свободы, полноты и целостности».
Когда нам отлично, мы стремимся воспроизвести этот опыт. Но что-то мешает пребывать в таком состоянии безпрерывно. Это не завершенные в прошедшем дела и не нашедшие выхода чувства.
- Умеете ли вы жить реальным?
Почему так тяжело жить реальным
У всякого «тут и на данный момент», по выражению Галины Каменецкой, есть родной брат — «там тогда и»: «В прошедшем некоторая ситуация породила напряжение, которое там тогда и не могло разрешиться. К примеру, ребенок ощущал себя обиженным и не мог отыскать защиты у родителей. Повторяясь, это переживание закрепилось, и сейчас уже взрослый человек всякий раз, испытывая обиду, сразу переживает беззащитность».
Потому он не может заявить о собственных интересах: средства для этого у него есть, но он как как будто не понимает о этом, у него нет контакта с собой-взрослым. В процессе психотерапии моделируется ситуация «тут и на данный момент»: терапевт делает ее за счет собственной включенности и принятия клиента. И она становится тем ресурсом, который требуется клиенту, чтоб дозволить для себя обдумывать и безбоязненно выражать чувства, какими бы они ни были (к примеру, гнев на родителей), получая новейший опыт.
Означает ли это, что у нас нет другого пути, не считая психотерапии, чтоб приблизиться к переживанию реального?
«Это действенный, но не единственный метод, — считает Галина Каменецкая. — Если я обнаруживаю, что меж мной и переживанием моей целостности есть препятствие, я тем делаю шаг к восстановлению контакта с собой. Я честно для себя: у меня есть сложность, и решить я могу ее по-разному. Терапия (Терапия от греч. [therapeia] — лечение, оздоровление), духовные практики: йога, медитация, молитва, искусство, — все это различные пути к наиболее целостному „Я“ и живому восприятию реального». Конкретно истинное предоставляет нам возможность выбора и деяния.
Где начинается и завершается истинное
Эти границы изменчивы. До выхода из дома у нас заедает молнию на куртке, и мы нервно дергаем ее — это, непременно, истинное. Да и запланированная на последующий месяц поездка, и мемуары о недавнешнем свидании тоже принадлежат истинному.
«Истинное — тот отрезок времени, с которым мы работаем, на который можем влиять, — подчеркивает философ Артемий Магун. — Есть прошедшее, которое установлено невозвратно, с которым мы ничего поделать не можем. Но при всем этом остается целый ряд незавершенностей, к ним и апеллирует истинное».
Мы не способен оживить прадеда, но можем написать его историю, чтоб о нем помнили, можем родить малышей и передать им свою память о нем. «Истинное — это тот модус действительности, в каком мы подхватываем способности прошедшего и перебрасываем их в будущее как задачки, планы… и опаски тоже, — продолжает философ. — К примеру, мы помним, что был холокост, и сейчас предпринимаем деяния, чтоб этого не повторилось».
При всем этом чем отдаленнее будущее, тем меньше оно зависит от нас
Но наиблежайшее будущее — наше представление о нем — повлияет на то, что мы переживаем на данный момент. Когда мы увлечены увлекательной задачей и лицезреем перспективы ее решения, то она становится мерилом нынешней жизни.
Оказывается, у реального есть различные уровни. Большие проекты делают контекст, который дозволяет наиболее много проживать действия, разворачивающиеся в данную минутку. «Если у нас есть большенный масштаб, то для нас стают доступными и маленькие масштабы», — замечает философ.
Правильно и оборотное: если мы пытаемся жить только сиюминутным, то и оно ускользает. Узнаваемый призыв Carpe diem — «Лови денек» — приводит время от времени не к расширению, а к сужению горизонта. Артемий Магун ведает, что уже в Старой Греции школа эпикурейцев учила: гедонист должен быть аскетом, избегать наслаждений, чтоб больше ценить их — в неприятном случае они обернутся страданием.
Удовольствие не быть может целью: оно возникает только как побочный эффект в процессе реализации наиболее масштабных задач.
Когда мы возвращаемся в истинное
Наше переживание времени обосновано не только лишь личным опытом, да и культурой. «У нее есть три главных вида: культура тела, эмоций и сознания, — размышляет психолог, создатель способа танатотерапии Владимир Баскаков. — Наша родина, невзирая на географически среднее положение меж Западом и Востоком, очень близка к Западу с его главенством интеллектуализма, чтоб практика пребывания „тут и на данный момент“ сохраняла для нас начальный смысл». Восток внимателен к повторам, к проигрыванию, а Запад стремится к достижениям и преодолению уже свершившегося.
«Обычное наблюдение указывает, что мы изредка присутствуем в реальном по хорошей воле, — продолжает Владимир Баскаков. — Почаще нас ввергают туда экстремальные либо неординарные ситуации». К примеру, когда поезд метро останавливается в туннеле, машинист гласит: «Просьба сохранять спокойствие. Поезд скоро отправится».
Откуда берется беспокойство? «Это легкая степень ужаса, которая возникает из столкновения с реальным, — разъясняет психолог. — Это реакция на непредсказуемость, а она — неотъемлемое свойство реального. Прогнозируемы фантазии и невротические реакции. А действительность — нет. Мы не можем с уверенностью сказать, когда поезд тронется, и не знаем, что сделать, если что-то пойдет не по плану».
Меж тем лишь присутствие в реальном дозволяет стопроцентно ощутить себя {живыми}
И так как одна из сторон реального — проигрывание, повтор — для большинства в силу культуры и воспитания оказывается закрытой (скучноватой, неинтересной), тем красивее становится иная сторона: внезапности, экстремальности. Драки и пожары собирают зевак.
«Характерная истинному непредсказуемость завлекает нас, становится весьма увлекательной, когда она не касается нас лично. Вблизи от нее мы ощущаем себя наиболее {живыми}», — развивает идея психолог. Можно сказать, мы прикасаемся к «на данный момент», но не к «тут» — ведь это происходит не с нами. И потому жажда быть {живыми} остается неутоленной.
Но заместо того, чтоб погрузиться в собственное истинное, мы опять отправляемся на поиски мощных переживаний, чувственных всплесков, которые на некое время выведут нас из состояния оцепенения. «Остается лишь сожалеть о той свежести эмоций и восприятий, которой мы все владели в детстве, — размышляет Владимир Баскаков. — Феномен, но ушедшее детство оказывается самым броским примером переживания „тут и на данный момент“.
Как тело поможет почувствовать связь с реальностью
Чувственность связана с телесностью, а утрата возможности переживать свои эмоции (Эмоции отличают от других видов эмоциональных процессов: аффектов, чувств и настроений) — с пренебрежительным отношением к телу, характерным нашей культуре. «Мы обычно говорим о „владении телом“, не замечая, что „владение“ — это отношение не равноправных партнеров, а владельца и раба, — продолжает Владимир Баскаков. — Тело постоянно живет в реальном. Но мы от него „уходим в голову“, тем изолируясь от эмоций».
Но наступает время мятежа, когда тело-«раб» отрешается подчиняться: оно начинает болеть. Боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение) — мощное переживание, которое безизбежно возвращает нас в истинное, в действительность текущего момента. Неслучайно, желая удостовериться в действительности переживаний, мы говорим «ущипни меня».
Но боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение) «требуется» только поэтому, что к наиболее мягеньким, узким ощущениям мы нечувствительны
«Главный признак современной цивилизации — контроль, — гласит психолог. — Чуть мы что-то замечаем, как стремимся взять это „что-то“ под контроль, начать им управлять. В отношении переживаний это значит ликвидирование их естественности, спонтанности».
Вправду, мы нередко мечтаем о том, чтоб чувства приходили к нам по заказу и выключались по первому требованию. «Но пребывание в реальном просит других способностей — внимания и доверия, — разъясняет Владимир Баскаков. — Лишь при этих критериях мы сможем переживать реальный контакт, соприсутствие с самими собой и с миром».
Похоже, у нас нет другого пути в истинное, не считая неизменных вопросцев: где я, что я чувствую, о чем я думаю, что чувствует мое тело, что со мной происходит прямо на данный момент?
Галина Каменецкая
Гештальт-терапевт
Артемий Магун
Философ
