«Мама снова куда-то спешит»: история читательницы про скорости взрослой жизни
Midjourney
Когда 3-х летняя дочка подарила мне картину с заглавием «Мать опять куда-то торопится», я серьезно задумалась о движении на различных шагах жизни. Когда ты небольшой, то можешь носиться по дому без остановки, совершенно не уставая, как это на данный момент делает моя дочь. Но как вышло, что она смогла так верно осознать, что движение взрослого человека совершенно другого рода?
В детстве и мне чудилось странноватым, что взрослые не желают прыгать на скакалке, их ни за что не уговорить играться в догонялки, но зато они бегают по квартире в поисках некий вещи. Я задумывалась, что, когда вырасту, просто буду гонять во дворе мячик, и никакие взрослые дела не отвлекут меня от счастья махать руками и ногами. Но я ошибалась.
Я помню, что моя мать постоянно куда-то бежала. Как-то мы ворачивались на дачу со станции через лес. Она прочно держала меня за руку, как это обычно делают спешащие взрослые. Тропинка. Травка выше меня в два раза, цветочки иван-чая — истинные небоскребы. Копна твердых, как конский хвост, маминых волос, раскачивалась в такт ее резвому шагу. «Без 5 минут 5! Нужно побыстрее, мне еще на оборотную электричку бежать!» В дверях мы лобзались с бабушкой, мыли руки опосля ее напористого замечания и садились пить чай маме на «дорожку».
Мать не допивала благоуханный чай со зверобоем, а на печенье с шоколадом, смотревшее на нее с блюдца, даже не направляла внимания. Электричка уходила через полчаса. Бабушка старалась отвлечь меня, когда мать резким движением завязывала шнурки: «Мы на данный момент сказку почитаем, твою возлюбленную».
Мать и бабушка считали, что самое нехорошее в расставании — канителить. И совершенно, замедляться для того, чтоб прожить некий момент, — крайнее дело
Осознавать и обдумывать его в нашей семье было не принято. Так и в данной для нас ситуации меня было надо быстрее отвлечь. Пока по моему лицу текли ручейки, бабушка гласила: «Какие огромные, ну все, хватит, ты нам деревню затопишь». А мать уже бежала по полю, не оборачиваясь, высочайшая и грациозная. Когда она спешила, то заходила в ритм танца. Я не могла осознать, как, возможно, и моя малая дочка, для чего взрослые торопятся, мешают рыдать и висеть у матери на шейке и желают быстрее создать дела. Дела казались мне главным словом в скорости движения взрослых.
В нашей стране сначала 1990-х на прикроватных тумбочках рядом с пультом и журнальчиком «Ваш досуг» возникли книжки Бенджамина Спока «Ребенок и уход за ним». В США (Соединённые Штаты Америки – государство в Северной Америке) за полста лет управление Спока уже успело стать Библией материнства: «Если малыш рыдает — дайте ему пустышку. Разрешите ему быть самостоятельным».
Принято в шуточку гласить, что поколение, выросшее на книжках по уходу за детками доктора Спока, постулирующего, что ребенку нужно давать свободу, вышло на улицы Франции в 1968 году
Культурный парадокс, который создавался меж написанием манифестов и демонстрациями, получил заглавие «Новейшей волны». В кинофильме «Четыреста ударов» небольшой Жан Пьер Лео удирает из дома подальше от придирчивого отчима, попадает в полицейский участок за кражу, всюду сталкиваясь с нарушением свободы и равнодушием.
Я была ребенком, когда мы с подругой ворачивались со вписки у кого-либо из одноклассников, я испила пару бокалов пива, от которых меня очень развезло. Мы плелись домой, запутываясь в ногах и идей. Мать встретила меня в дверях со скрещенными на груди руками и приподнятой бровью. Меня выдал глас — я споткнулась на маленьком «Привет, это я», сказанном в домофон. Она смотрела на мои испачканные джинсы — по дороге мы несколько раз свалились в грязюка. «На данный момент же иди спать, пока папа не вышел!» Я поплелась в комнату и уселась за ноутбук, открыв «Вконтакте». Мы лишь не так давно познакомились с одним парнем и сейчас любой денек переписывались.
— Ты что делаешь?
— Домой зашла, а ты?
— Я пью пиво дома, бабушка уехала на дачу.
— Везет! А мне здесь молвят, что созодать…
— Кто?
— Мать.
— А что она?
— Да так. Бесит.
Дождавшись, когда мать погасила свет в спальне и выключила телек, а в квартире наступила обычная для спальных районов южного окрестность Москвы тишь, я надела конверсы и, не завязывая шнурков, выбежала на лестничную клеточку. Я бежала вниз, беспорядочно двигая ногами и звучно топая. Мать, естественно, все слышала. Была моя очередь ускоряться.
Меня, как вакханку, тянуло в лес — к черной части себя
Я сообразила, что выросла, когда ощутила глубину данной для нас мглы. Позднее мне захотелось создать движение в оборотном направлении, «из сердца тьмы», как пишет Клариси Лиспектор.
