«На кухне разгораются страсти, когда мы втроем»: Юлия и Анна Пересильд — о том, как правильно ссориться
Юлия и Анна Пересильд
Ольга Тупоногова-Волкова
Юлия Пересильд: Аня, знаешь, на чем я себя изловила, когда смотрела «Слово мальчугана»? В некий момент я закончила беспокоиться за тебя как за дочь и начала глядеть как на сотруднику, которая массивно решает поставленные задачки. Для тебя все еще нужна моя опека дома, в жизни, в быту, но в проф сфере ты хорошо справляешься сама.
Я безрассудно рада, что мне хватило терпения с самого юношества созидать и пестовать в вас с сестрой не кальку с себя, а отдельных людей, имеющих право на собственное мировоззрение
Вы никогда не были комфортными детками, мы пережили и клики, и неповиновение. Я могла бы вас тогда перекричать, задавить авторитетом, поэтому что отдать детям ремня и сказать «делай, как я говорю» намного проще, чем взращивать их в абсолютной свободе.
Правило правды
Анна Пересильд: Сколько себя помню, в семье постоянно было одно бесспорное правило — гласить друг дружке лишь правду, быть искренними, быть самими собой. Круто, когда тебя дома принимают таковым, какой ты есть.
Юлия: И ничего ужасного, что со стороны мы нередко выглядим как балаган: кричим, хохочем, поем, бегаем, топаем. Кого-либо таковая обстановка дома раздражала бы. Но для меня в этом есть честность. Я не умею, приходя со съемочной площадки, созодать вид, что я свежайша, размеренна и готова наводить порядок. И детки у меня такие же.
Анна: Мы чувственные. Еще мы звучно слушаем музыку повсевременно, при этом все — разную. Ты до этого времени говоришь, что у нас не похожи вкусы. Хотя я за крайние годы переняла у тебя любовь к необыкновенной музыке, которая не у всех на слуху. Наверняка, ты этого пока не увидела, поэтому что у нас нет в соцсетях общих аккаунтов либо плейлистов.
У каждой есть не только лишь домашний, домашний, да и собственный мир: общение, увлечения и фишки. Мне кажется, это помогает больше чувствовать свободу
Юлия: Но мы повсевременно на связи. Я помню, как мне на работу пришло 42 сообщения от вас двоих с текстом «Мам!», «Мам?», «Мам, ау». Аня, не смейся, я не шучу. Естественно, в 42 доказательствах, что мать нужна, есть кайф! Плюс возможность в течение денька осознавать, кто чем занят. Это не про контроль, а про искренний энтузиазм к жизни друг дружку. Время от времени я могу выступить на тему: «Вы безумные, что ли? Я не успеваю ответить, поэтому что приходят повсевременно сообщения. А во-2-х, я занята». Но, снова же, это не означает, что я вас ругаю.
Анна: Мы совершенно не ругаемся — мы спорим.
Юлия: Это да. На кухне разгораются страсти, когда мы втроем собираемся. Но, дойдя до пика кликов, утверждений, поиска доказательств, кто прав, мы в минуту успокаиваемся и начинаем как ни в чем не бывало дискуссировать планы на завтра. Это не ссора, просто у нас принято все эмоции (Эмоции отличают от других видов эмоциональных процессов: аффектов, чувств и настроений), которые есть, нести домой. Куда их еще нести?
Юлия Пересильд
Ольга Тупоногова-Волкова
Меж свечками и дождиком
Анна: Я никогда не считала, что необходимо скрывать что-то от близких, чтоб их «поберечь». Напротив, я погублю наши дела, если не буду гласить, где ты меня оскорбила и что мне неприятно. Тогда обида либо раздражение во мне останутся, даже если я не стану для тебя о их припоминать. Я верю, что, когда люди могут говорить друг с другом о сложных, неловких переживаниях, это достижение. Мы честны — и сиим бережем свое здоровье и здоровье близких. Чем больше я вижу различных домашних ситуаций моих друзей и подруг, тем посильнее восхищаюсь тем, как ты с нами добросовестная и реальная.
Юлия: Ну, все-же есть вещи, в которых мне приходится себя сдерживать. К примеру, я довольно гневливый человек, снутри у меня нередко взрывается небольшой атомный реактор. Чтоб под удар не попадали остальные люди, стараюсь преобразовывать эту энергию в мирный атом.
Анна: Еще ты не слушаешь, когда мы говорим, что для тебя необходимо время от времени себя жалеть, не работать до утраты сил. Ты никогда не жалуешься, что утомилась, но мы же лицезреем.
Юлия: Я слушаю! Я люблю полениться, просто лечь и полежать, и на данный момент почаще для себя это позволяю. Я стала осознавать, что, когда себя балуешь, позволяешь что-то как как будто запрещенное, твой ресурс становится больше. И сейчас я для тебя говорю: «Успокойся, сядь, поешь либо ляг отдохни. Куда ты снова бежишь, для чего вскакиваешь в 6 утра, чтоб распрямить свои красивые кучерявые волосы?»
Ты же можешь не есть, не пить, когда кое-чем увлечена, в для тебя тоже кипит желание объять неохватное
Анна: Я не могу расслабляться как ты: запереться в комнате, зажечь свечки и два часа цигунить. Я пробовала, меня на 15 минут хватило. Мне тоже принципиально побыть наедине с собой, просто я делаю это в движении. Обожаю гулять по пустым улицам под музыку в наушниках, когда льет ливень либо идет снег. Удивительно, мне не надо солнце, чтоб подзарядиться. Энергии от одной прогулки хватает на месяц. На данный момент у меня сделалось меньше на это времени…
Юлия: Вот потому я беспокоилась из-за твоего роли в «Слове мальчугана» и на данный момент волнуюсь из-за популярности. Все-же ты еще ребенок. С одной стороны, нужно благодарить Бога за счастье славы, заслуженной прелестной ролью в классном произведении. Даже у взрослых артистов такое соединение может никогда не произойти. Можно создать профессиональную роль и не иметь славы, а можно прославиться постылым либо стыдным для себя проектом и всю жизнь прожить в его тени. Но девченке в 14 лет необходимо поесть, выспаться, потупить в телефоне, а не публичность и фотосессии. Для тебя необходимо детство по максимуму взять. Оно у тебя не плохое, истинное, свободное. Не понимаю, как легкое, но буквально радостное.
Анна: Естественно, легкое. Я постоянно была вольным ребенком. Если в аэропорту я разматывала чемодан и начинала в нем копаться, поэтому что мне что-то срочно пригодилось, ты меня никогда не ругала. Но были моменты, когда я слышала: «Так, вот тут стоп», и соображала, что перебежала границы.
Юлия: Помнишь, в отеле на Крите ты, совершенно еще малая, не позволяла нам класть для тебя пищу со шведского стола? Желала сама. А назад идти необходимо было мимо малеханьких бассейнов. И мы слышали: бах! бах! — ты наполовину в воде, тарелка разбита, пища рассыпана. Оставалось лишь гласить официантам: «Мы все оплатим». История повторялась, там целый сервиз накопился. Понятно, что в этот момент терпение родителей доходит до уровня «дзен». Я относилась ко всему философски, никогда не ругала вас так, чтоб вы испугались. Даже когда приходилось ругать, в этом никогда не было злости.
Анна Пересильд
Ольга Тупоногова-Волкова
Глубина — не в соцсетях
Анна: Мы постоянно соображали, что ты за нас переживаешь, даже если не соображали почему.
Юлия: Пока ты росла, я переживала из-за твоего увлечения девайсами и соцсетями, но интуитивно ощущала, что тебя не нужно ограничивать. «Верная мама» произнесла бы: «15 минут телефона в денек». Но тогда ты не завладела бы теми способностями работы с технологиями, которыми владеешь. Ты в этом смысле умница, наиболее современная, чем я. Больше всего мне нравится, что это не воспрепядствовало для тебя остаться проницательной, осознать, что глубина — не в соцсетях, а в сердечко, в разуме. Технологии — просто нужные инструменты для жизни, для работы.
Анна: А кто меня на отдыхе спрашивал: «Что ты делаешь в телефоне так длительно? У тебя что там, заводы-пароходы?»
Юлия: Поэтому что я твое «тук-тук-тук» слышала с 10 утра до 3 денька. Я успевала встать, поцигунить, помолиться, обсудить с подругой дела, а ты все по кнопочкам стучала. Но я учитываю, что ты — человек иной формации, обладаешь свойствами, которым я по-хорошему завидую.
К примеру, мне тяжело просить что-то для себя. Я краснею, бледнею, мне постыдно, неловко. У тебя этого нет
Я не говорю, что ты нахальная, ты умеешь быть признательной тем, кто посодействовал. Как тогда, когда мы за четыре часа до мероприятия узнали, что у тебя платьица нет. Я паниковала, а ты связалась с людьми, избрала референсы, для тебя привезли платьица, одно, 2-ое. Это не плохая черта, когда совмещается с осознанием границ и благодарностью.
- Тест: Марат, Андрей либо Вова Адидас — какой вы герой телесериала «Слово мальчугана»?
Театральные детки
Анна: Я изредка вижу твои репетиции, потому твои перевоплощения застают меня врасплох. Ты постоянно различная! Время от времени охото спросить: «Погодите, это Юля?» Я могу судить, поэтому что смотрела практически все твои работы. Больше всего люблю «Прохладное танго», «Трое» и «Молоко».
Юлия: Да, ты провела детство на съемочной площадке и за кулисами. На съемках «Битвы за Севастополь» ты посиживала на коленках у Сережи Мокрицкого, а меня в кадре закапывали под землю с трубочкой для дыхания и позже трубочку убирали. И Олег Васильков раскапывал меня руками. Живая ли я там, пока он роет, никто не знал.
Ты поглядела 1-ый дубль, и Сережа, близкий друг семьи, тебя задал вопрос: «Как думаешь, еще дубль нужен?» И ты произнесла: «Думаю, нужен»
Мне весьма приятно, что ты ходишь на все мои премьеры, начиная с «Фигаро». У нас тогда в театре компания была шикарная — Лия Ахеджакова, Авангард Леонтьев, Елена Морозова, Миронов, Хаев. Разве можно отдать детям что-то большее, чем общение с профессиональными взрослыми, возможность слушать их дискуссии? Я считаю это своим основным вкладом в вас с Машей. И я рада, что для вас любопытно глядеть даже спектакли, которые вы лицезрели много раз. Сколько раз ты была на «Рассказах Шукшина»?
Анна: 20, а может, и 30.
